— Ой, мэм, ой, сир! — пропыхтела горничная. — Пришлось пустить их сюда. Маленький так расстраивался!

Эти слова были обращены к гостиной, в которой царила полнейшая неразбериха. Все вскочили, и кто-то уронил чашку. Сим кинулся спасать чашку, а король метнулся следом за блюдом с оладьями. Миссис Пендрагон стояла с Морганом на руках и испепеляла маленького мальчика взглядом, а создание, похожее на голубую слезинку, прыгало у нее перед лицом.

— Софи, я не виноват! — твердило оно взволнованным трескучим голосом. — Честное слово, я не виноват! Морган все плакал и звал тебя, и мы не смогли его успокоить!

Принцесса Хильда поднялась на ноги, и волнение тут же улеглось.

— Можете идти, — сказала она горничной. — Не переживайте так, это ни к чему. Софи, милая, я и не думала, что вы не держите няньку.

— Нет, не держу. И рассчитывала передохнуть, — сказала миссис Пендрагон. — Можно было бы предположить, — добавила она, яростно глядя на ангелоподобное дитя, — будто чародей и огненный демон способны справиться с одним маленьким ребенком на двоих.

— О, эти мужчины! — бросила принцесса. — Что до меня, сомневаюсь, что мужчины вообще способны справиться с чем бы то ни было. Разумеется, Морган и второй мальчик также станут нашими гостями, раз уж они здесь. Какие удобства требуются огненному демону? — спросила она у бесцветного господина.

Бесцветный господин растерялся.

— Буду рад получить камин с хорошим поленом, — протрещал огненный демон. — Вижу, у вас здесь уже есть такой. Больше мне ничего не нужно. Кстати, мэм, меня зовут Кальцифер.

И принцесса, и бесцветный господин явно вздохнули с облегчением.

Принцесса сказала:

— Да, конечно. Мне кажется, мы уже встречались в Ингарии два года назад, хотя и мимолетно.

— Кто же этот второй мальчуган? — радушно поинтересовался король.

— Сяфи моя тетуська, — сладеньким голоском прошепелявил маленький мальчик, поднял ангельское личико и устремил на короля взгляд огромных голубых глаз.

Миссис Пендрагон, судя по всему, пришла в ярость.

— Приятно познакомиться, — сказал король. — Как же вас зовут, мой юный друг?

— Сьветик, — пролепетал мальчик, с показной скромностью склонив кудрявую белокурую голову.

— Возьми оладью, Светик, — сердечно предложил король и протянул ему блюдо.

— Сьпаси-ибо, — проникновенно сказал Светик и взял оладью.

На это Морган властно простер толстую руку и загудел:

— Дай, дай, дай!

И голосил, пока король не дал оладью и ему. Миссис Пендрагон усадила Моргана поесть на диван. Сим огляделся и предусмотрительно принес со столика скатерть. Скатерть моментально пропиталась маслом. Морган наградил улыбкой Сима, принцессу, фрейлину и советника — лицо у него все лоснилось.

— Овадуфка! — провозгласил он. — Кууфная овадуфка!

За всем этим Чармейн не сразу, но заметила, что миссис Пендрагон изловчилась запереть малютку Светика за диваном, на котором сидела. И волей-неволей услышала, как миссис Пендрагон свирепо спрашивает:

— Хоул, что ты затеял?

Миссис Пендрагон была в таком бешенстве, что Потеряшка вспрыгнула Чармейн на колени и укрылась там.

— Меня зябыли приглясить, — ответил сладенький голосок Светика. — Вот глупость. Сяфи, ты сяма здесь не разберефься. Тебе нузен я.

— Еще чего! — возразила Софи. — Неужели обязательно так пришепетывать?

— Дя, обязятельно, — ответил Светик.

— Тьфу! — сказала Софи. — Не смешно, Хоул. А ты притащил сюда Моргана…

— Я зе тебе говорю, — перебил ее Светик, — сь тех пор, как ты уехала, Морган посьтоянно плачет. Не верись мне — сьпроси Кальцифера!

— Кальцифер ничем не лучше тебя! — с чувством выдохнула Софи. — Не сомневаюсь, что вы даже не пытались его успокоить! Правда? Искали предлог, чтобы устроить бедной принцессе Хильде этот… этот маскарад!

— Сяфи, она без нась пропадет, — серьезно прошепелявил Светик.

Этот разговор прямо-таки заворожил Чармейн, но тут, к несчастью, Морган огляделся в поисках матери и увидел Потеряшку, трепетавшую на коленях у Чармейн. Он оглушительно завопил: «Гав-гава!» — сполз с дивана, потянув за собой скатерть, и бросился на Потеряшку, выставив вперед обе масляные пятерни. Потеряшка в ужасе вспрыгнула на спинку дивана, встала там и затявкала. И она тявкала и тявкала — как несчастный больной в приступе лающего кашля, только еще и с подвизгиванием. Чармейн была вынуждена схватить Потеряшку и оттащить ее подальше от Моргана, поэтому странный разговор за диваном доносился до нее только обрывками, — кажется, миссис Пендрагон грозилась отправить Светика спать без ужина, а Светик дерзко отвечал: «Только попробуй, я тебе показю!»

Когда Потеряшка успокоилась, Светик с тоской произнес:

— Неузели я сявсем не хоросенький?

Послышался странный глухой удар — словно миссис Пендрагон настолько забыла о приличиях, что топнула ногой.

— Еще какой, — услышала Чармейн ее ответ. — Хорошенький до омерзения!

— Что ж, — заметила принцесса Хильда со своего места у камина, глядя, как Чармейн пятится от Моргана, — когда в доме дети, и вправду не соскучишься. Сим, дайте Моргану пышку, и поскорее.

Морган тут же сменил курс и побежал навстречу Симу и пышкам. Чармейн услышала, как у нее потрескивают волосы. Она обернулась и обнаружила, что над плечом у нее завис огненный демон и смотрит на нее пылающими оранжевыми глазами.

— Ты кто? — спросил демон.

Сердце у Чармейн слегка подпрыгнуло, хотя Потеряшка сохраняла полнейшее спокойствие. Если бы я недавно не повстречалась с лаббоком, подумала Чармейн, я бы крепко испугалась этого Кальцифера.

— Я… э-э… я тут временно, помогаю разбирать библиотеку, — выдавила она.

— Значит, после поговорим, — протрещал Кальцифер. — А ты знаешь, что от тебя так и разит волшебством? И от тебя, и от твоей собаки.

— Это не моя собака. Ее хозяин — один чародей, — ответила Чармейн.

— Тот чародей Норланд, который устроил этот бедлам? — поинтересовался Кальцифер.

— Тот чародей Норланд, который устроил этот бедлам? — поинтересовался Кальцифер.

— Не думаю, чтобы дедушка Вильям устраивал бедлам, — обиделась Чармейн. — Он хороший!

— Совал нос всюду, куда не следует, — отозвался Кальцифер. — Чтобы устроить бедлам, не обязательно быть плохим. Возьми, к примеру, Моргана. — И упорхнул.

Своеобразная манера исчезать в одном месте и появляться в другом, подумала Чармейн, — будто стрекоза над озером.

К Чармейн подошел король, с довольным видом вытирая руки большой крахмальной салфеткой.

— Вернемся, пожалуй, в библиотеку, милочка. Надо убрать документы до завтра.

— Да, конечно, сир, — сказала Чармейн и последовала за ним к выходу.

Но не успели они уйти, как ангелоподобный Светик улизнул от разгневанной миссис Пендрагон и подергал за рукав фрейлину.

— Сказите, позялуйста, — спросил он с обворожительной улыбкой, — нет ли у вас игрусек?

Фрейлина была в замешательстве.

— Я не играю в игрушки, милый мальчик, — сказала она.

Морган поймал ее на слове.

— Игать! — завопил он, размахивая руками. — Игать, игать, игать!

На пол перед Морганом плюхнулся чертик в коробочке, крышка откинулась, и чертик выпрыгнул с громким «бонг!». Рядом рухнул большой кукольный дом, а следом посыпался град из дряхлых плюшевых мишек. Миг спустя рядом с чайным столиком водворилась обшарпанная лошадка-качалка. Морган заверещал от восторга.

— Пожалуй, пусть моя дочь сама занимает гостей, — сказал король, подталкивая Чармейн с Потеряшкой за порог.

Он закрыл дверь, за которой возникали все новые игрушки, а малютка Светик стоял смирно и скромно, в то время как все остальные метались туда-сюда в полнейшем смятении.

— Когда чародеи приезжают в гости, это часто вносит оживление, — заметил король по пути в библиотеку, — но я не знал, что колдовские способности проявляются в столь юном возрасте. Матерям таких детей, должно быть, приходится особенно трудно.


Полчаса спустя Чармейн уже возвращалась в домик дедушки Вильяма, а Потеряшка семенила за ней с таким же смирным и скромным видом, как у малютки Светика.

— Уф! — сказала ей Чармейн. — Знаешь, Потеряшка, у меня в жизни не было столько интересных событий за три дня!

И все равно ей было немного обидно. Конечно, король правильно поручил ей счета и любовные письма, но все равно ей хотелось, чтобы они по очереди занимались книгами. Как было бы прекрасно проводить хотя бы несколько часов в день, листая древний, заплесневелый том в кожаном переплете! Ведь Чармейн рассчитывала именно на такую работу. Ну, ничего. Как только она вернется в домик дедушки Вильяма, можно будет углубиться в «Посох о двенадцати ветвях», а лучше — в «Мемуары экзорциста»: такие книги приятнее читать при дневном свете. А может быть, вообще взять что-нибудь другое?

Чармейн так замечталась о хорошей книге, что обратная дорога пролетела незаметно — только пришлось снова взять Потеряшку на руки, когда та начала пыхтеть и волочить лапы. Чармейн с Потеряшкой в охапке пинком открыла калитку дедушки Вильяма и обнаружила, что на полпути к дому ее поджидает Ролло с ехидной усмешкой во все синее личико.

— Ну, а теперь что стряслось? — спросила у него Чармейн и всерьез задумалась о том, не схватить ли Ролло за шкирку и не запустить ли им в ближайшие гортензии.

Он был маленький, так что, наверное, полетел бы очень красиво, даже если швырять его одной рукой, потому что в другой Потеряшка.

— Эти цветы, которыми ты завалила садовый стол, — ответил Ролло. — Мне что, обратно их приделать, так, что ли?

— Нет конечно, — ответила Чармейн. — Они сушатся на солнце. Потом я заберу их в дом.

— Пф! — сказал Ролло. — Уют наводишь? Думаешь, чародей обрадуется?

— Не вашего ума дело, — надменно произнесла Чармейн и зашагала вперед, так что Ролло волей-неволей пришлось отпрыгнуть в сторону.

Он прокричал что-то ей вслед, когда она открывала входную дверь, но она и слушать не стала. Да, она понимала, что это невежливо. И захлопнула дверь, как он ни верещал.

Внутри, в гостиной, пахло уже даже не сыростью. Будто от застоявшегося пруда. Чармейн спустила Потеряшку на пол и с подозрением принюхалась. Потеряшка тоже. Из-под двери в кухню сочились длинные коричневые потеки непонятно чего. Потеряшка робко приблизилась к ним на цыпочках. Чармейн так же робко потрогала ближайший коричневый потек носком туфли. Он хлюпнул, как болото.

— Ну что еще натворил этот Питер? — простонала Чармейн. И распахнула дверь.

На полу кухни разлилась лужа в два дюйма глубиной. Чармейн увидела, что шесть мешков с грязным бельем у раковины снизу подмокли и потемнели.

— Да тьфу! — закричала она, захлопнула дверь, снова открыла ее и повернула налево.

Коридор был залит водой. Солнечный свет из окна играл на поверхности так, что было понятно — из ванной рекой течет. Рассвирепевшая Чармейн зашлепала туда. А ведь я всего-навсего хотела спокойно посидеть и почитать, думала она, и вот прихожу домой — а тут потоп!

Когда она добралась до ванной — Потеряшка печально подгребала следом — дверь открылась и оттуда выскочил Питер, весь мокрый и совершенно издерганный. Он был без башмаков, а брюки закатал до колен.

— Уф, ты вернулась, — сказал он, не дав Чармейн сказать ни слова. — Тут одна труба прохудилась. Я попробовал шесть разных заклятий, пытался ее залатать, но от них дыра только ездит туда-сюда. Хотел сейчас перекрыть воду прямо у мохнатого чана — хотя бы попробовать, — но, может быть, ты что-нибудь другое придумаешь?

— Какой мохнатый чан? — нахмурилась Чармейн. — А, это та штука, покрытая синим мехом! С чего ты взял, что это поможет? Тут все залито!

— Все остальное я уже пробовал! — зарычал на нее Питер. — Вода поступает откуда-то оттуда, иначе никак! Слышно, как она течет! Я думал, может, найти запорный кран…

— От тебя никакого проку! — зарычала в ответ Чармейн. — Пусти, я посмотрю!

Она отпихнула Питера и бросилась в ванную, подняв по пути приливную волну.

Труба и вправду прохудилась. Это была одна из труб между раковиной и ванной — в ней зияла продольная трещина, и вода хлестала оттуда веселым фонтаном. Там и сям на трубе виднелись серые волшебного вида бугры — наверное, шесть бесполезных заклятий, которые наложил Питер. Это все он виноват, зашипела про себя Чармейн. Это из-за него трубы раскалились докрасна. Просто зла не хватает!

Чармейн кинулась к фонтану из трещины и яростно зажала дыру обеими руками.

— Прекрати! — приказала она. Вода пробилась между пальцев и брызгала ей в лицо. — Прекрати сейчас же!

В результате трещина отъехала из-под ее ладоней вбок дюймов на шесть и облила водой и косу, и правое плечо Чармейн. Тогда Чармейн передвинула руки и снова зажала ее.

— Прекрати! Прекрати немедленно, кому говорю!

Трещина снова отъехала вбок.

— А, значит, ты так, да?! — выдохнула Чармейн и перехватила трубу.

Трещина отъехала. Чармейн принялась ее ловить. Не прошло и минуты, как ей удалось загнать дыру в угол над ванной, — теперь вода хлестала в ванну и благополучно стекала в слив. Чармейн держала ее там, перехватив трубу одной рукой, и думала, что теперь делать. Интересно, почему Питер до этого не додумался, проворчала она мысленно, вместо того чтобы метаться по дому и накладывать никому не нужные заклятья.

— Дедушка Вильям, — крикнула она, — как залатать протечку в ванной?

Ответа не было. Очевидно, дедушке Вильяму не пришло в голову, что Чармейн потребуется это знать.

— Вряд ли он умеет чинить водопровод, — сказал Питер с порога. — В чемодане тоже нет ничего дельного. Мне пришлось все оттуда вытащить и просмотреть.

— Что ты говоришь?! — вредным тоном сказала Чармейн.

— Да, там есть кое-что интересное, — продолжал Питер. — Я тебе покажу, если ты…

— Помолчи и дай мне подумать! — рявкнула Чармейн.

Видимо, Питер наконец понял, что Чармейн не в лучшем расположении духа. Он замолчал и стал ждать, а Чармейн стояла в ванне, держалась за трубу и думала. Нужно поймать дыру с двух сторон, чтобы она больше никуда не убежала. Сначала ловишь, потом заделываешь. Но как? Надо быстро, а то ноги уже все мокрые.

— Питер, — сказала Чармейн, — пойди принеси мне кухонных полотенец. Не меньше трех.

— Зачем? — спросил Питер. — Тебе не кажется, что…

— Живо! — рявкнула Чармейн.

К ее облегчению, Питер надулся и зашлепал прочь, бормоча что-то про невоспитанных раскомандовавшихся драных кошек. Чармейн сделала вид, будто не слышит. Между тем отпустить дыру она не решалась, вода продолжала хлестать, и с каждой секундой Чармейн намокала все сильнее. Чтоб он провалился, этот Питер! Она положила другую ладонь на второй конец дыры и стала понемногу сдвигать руки вместе, напрягаясь изо всех сил.
— Закройся! — приказала она трубе. — Перестань протекать и закройся!

Вода нахально хлестала ей в лицо. Чармейн чувствовала, как трещина пытается улизнуть, но решила ни за что не отпускать ее. Она давила и давила. Я умею колдовать, мысленно сообщила она трубе. Я наложила заклятье. Я могу заставить тебя закрыться!

— Вот и закройся!

И у нее все получилось. Когда Питер добрел обратно и принес полотенца — всего два, — заявив, будто больше не нашел, Чармейн промокла до ниточки, зато труба снова стала целой. Чармейн взяла полотенца и обвязала их вокруг трубы по обе стороны того места, где была дыра. Потом она вытащила из-за ванны щетку для спины с длинной ручкой — это был единственный предмет, отдаленно напоминавший волшебный посох, — и постучала ею по полотенцам.

— Сидите здесь. И чтоб ни с места! — велела она полотенцам. После чего постучала щеткой по заделавшейся дыре. — А ты не смей открываться, — приказала она, — а не то пожалеешь!

Затем она наставила щетку на серые бугристые заклятья Питера и постучала по ним тоже.

— Убирайтесь! — скомандовала она. — Вон! От вас никакого проку!

И они послушно исчезли. Чармейн, раскрасневшись от собственного могущества, постучала по горячему крану у своих коленок.

— А ну, снова давай горячую воду, — приказала она, — и без глупостей! И ты тоже, — добавила она и дотянулась щеткой до горячего крана над раковиной. — Оба давайте горячую воду, только не слишком горячую, а не то я вам покажу! А вы давайте холодную! — распорядилась она, постучав по холодным кранам. Наконец она с громким плеском выбралась из ванны и постучала по воде на полу. — А ты убирайся! Исчезни, высохни, испарись! Вон! А то получишь!

Питер прошлепал к раковине, открыл горячий кран и сунул под него руку.

— Теплая! — сказал он. — У тебя получилось! Ох, как хорошо. Спасибо.

— Пф! — сказала Чармейн — она вся промокла, замерзла и разозлилась. — А теперь я пойду переоденусь и почитаю.

— Что, вытирать пол не поможешь? — жалобно спросил Питер.

Чармейн не понимала, почему, собственно, она обязана это делать. Но тут она заметила Потеряшку, которая пробиралась к ней по пузико в воде. Похоже, на полы щетка не подействовала.

— Ладно, — вздохнула Чармейн. — Я, между прочим, весь день работала.

— Я тоже, — с чувством отозвался Питер. — Весь день носился туда-сюда, пытался заткнуть эту дыру. Давай вытрем пол хотя бы в кухне.

Поскольку в очаге по-прежнему скакало и трещало пламя, в кухне было совсем как в парилке. Чармейн протопала по теплой воде и открыла окно. Если не считать загадочно размножившихся мешков с бельем, которые насквозь промокли, все, кроме пола, осталось сухим. В том числе и открытый чемодан на столе.

За спиной у Чармейн Питер произнес какие-то странные слова, а Потеряшка заскулила.

Чармейн резко обернулась — и обнаружила, что Питер стоит с раскинутыми руками. На них сверкали крошечные язычки пламени — от кончиков пальцев до плеч.

— Схлыньте, о воды на полу! — пропел Питер.

Язычки пламени засверкали у него в волосах и на мокрой груди тоже. Самодовольное выражение лица сменилось испуганным.

— Ой, мама, — проговорил он.



Тут пламя охватило его с головы до ног, и он заполыхал не хуже костра. Тут уж Питер побелел от паники.

— Жжется! Спасите!

Чармейн кинулась к нему, схватила за горящую руку и толкнула в воду на полу. Ни к чему хорошему это не привело. Чармейн вытаращила глаза на это невероятное зрелище — пламя тлело под водой, Питер был окружен белыми пузырями пара, потому что вода начала кипеть, — и вдвое быстрее выволокла Питера обратно в облаке пара и брызгах кипятка.

— Сними заклятье! — закричала она, отдергивая руки от горячего рукава Питера.

— Я не знаю как! — взвыл Питер.

— Что это за чары? — заорала на него Чармейн.

— Чары против потопов из «Книги Палимпсеста», — промямлил Питер, — я понятия не имею, как их снимают!

— Какой ты дурак! — бросила в сердцах Чармейн. Потом поймала Питера за охваченное пламенем плечо и встряхнула. — Чары, хватит! — завопила она. — Уй, больно! Чары, я приказываю вам немедленно сняться!

Чары послушались. Чармейн стояла, трясла обожженной рукой и смотрела, как пламя исчезает — с шипением, в облаках пара, оставив после себя мокрый запах гари. Питер был теперь весь коричневый и подпаленный. Руки и лицо у него стали ярко-розовые, а волосы — заметно короче прежнего.

— Спасибо! — сказал он и от облегчения сел обратно в воду.

Чармейн рывком поставила его на ноги.

— Фу! От тебя пахнет паленой шерстью! Разве можно быть таким дураком?! Какие еще чары ты тут пробовал?

— Никакие, — ответил Питер, вычесывая пальцами из волос горелые клочья. Чармейн ни чуточки не сомневалась, что он врет, но, если так, признаваться Питер не собирался. — И вовсе я не дурак, — возразил он. — Посмотри на пол.

Чармейн посмотрела и увидела, что вода почти вся схлынула. Остались просто плитки — мокрые и блестящие, и от них валил пар, — но потоп кончился.

— Значит, ты везучий, — сказала она.

— Да, обычно мне везет, — сказал Питер. — Мама тоже всегда так говорит, когда я неправильно насылаю чары. Наверное, мне надо переодеться.

— И мне, — сказала Чармейн.

Они прошли в дверь — за порогом Питер попытался повернуть направо, а Чармейн пихнула его налево, поэтому они вместе шагнули прямо и очутились в гостиной. Мокрые потеки на ковре стремительно испарялись и высыхали, но запах в комнате по-прежнему стоял ужасный. Чармейн фыркнула, развернула Питера и снова пропихнула его в дверь и налево. Коридор был сырой, зато воды в нем больше не было.

— Видела? Получилось, — сказал Питер на пороге своей спальни.

— Пф! — сказала Чармейн и удалилась в свою. Хотела бы я знать, что еще он успел натворить. Не доверяю ему ни на грош.

Парадная одежда Чармейн превратилась в мокрую груду. Чармейн печально сняла ее и развесила по комнате, чтобы просушить. Лучший жакет погиб безвозвратно — спереди на нем красовалась подпалина. Придется завтра идти в Королевскую резиденцию в будничном платье. Вообще-то нельзя оставлять Питера без присмотра, задумалась Чармейн. Готова спорить, он тут весь день напролет баловался с заклятьями. Я бы на его месте так и поступила. Чармейн поежилась — она поняла, что на самом деле ничуть не лучше Питера. Ведь она тоже не смогла справиться с искушением попробовать чары из «Книги Палимпсеста».

Когда Чармейн вернулась в кухню — снова сухая, если не считать волос, в самой старой одежде и в тапочках, — она стала относиться к Питеру заметно добрее.

— Узнай, как попросить ужин, — сказал Питер, когда Чармейн пристраивала мокрые туфли сушиться у очага. — Умираю с голоду.

Было видно, что ему гораздо уютнее в старом синем костюме, в котором он появился в доме.

— У нас еще остались пироги в сумке, которую вчера принесла мама, — сказала Чармейн, стараясь выбрать для туфель самое подходящее место.

— Нет, — ответил Питер. — Я все съел на ленч.

Доброе отношение разом испарилось.

— Прожорливая свинья, — припечатала она и постучала по стене, чтобы раздобыть корма для Потеряшки.

Несмотря на все оладьи, съеденные в Королевской резиденции, Потеряшка при виде новой собачьей мисочки пришла в восторг.

— И ты тоже прожорливая свинья, — сообщила Чармейн, глядя, как Потеряшка заглатывает корм. — Куда в тебя только помещается? Дедушка Вильям, где нам взять ужин?

Ласковый голос стал теперь слабым-слабым:

— Постучите по двери кладовой и скажите: «Ужин», душенька.

Питер добежал до кладовой первым.

— Ужин! — проревел он, изо всех сил ударив по двери.

Со стороны стола послышался какой-то шлепок с перестуком. Чармейн и Питер повернулись посмотреть. Рядом с открытым чемоданом лежала баранья котлетка, две луковицы и репа. Чармейн с Питером уставились на них.

— Все сырое… — огорошенно проговорил Питер.

— И на двоих не хватит, — протянула Чармейн. — Ты сможешь это приготовить?

— Нет, — ответил Питер. — У нас дома готовит только мама.

— У! — воскликнула Чармейн. — Зла не хватает!